Нѣтъ, въ одиночествѣ душой изнемогая,
Средь каменныхъ пустынь противнаго мнѣ края,
Для лучшихъ чувствъ души еще я не погибъ.
Я не забылъ тебя, почтенный Аристипъ,
5 И дружбу нѣжную, и Русскія Аѳины!
Не Вакховыхъ пировъ, не лобызаній Фрины,
Въ нескромной юности нескромно пѣтыхъ мной,
Не шумной суеты, прославленной толпой, —
39
Лишенье тяжко мнѣ въ краю, гдѣ Финну нищу
10 Отчизна мертвая едва даруетъ пищу:
Нѣтъ, нѣтъ! мнѣ тягостно отсутствіе друзей,
Лишенье тягостно бесѣды мнѣ твоей,
То наставительной, то сладостно-отрадной;
Въ ней, сердцемъ жадный чувствъ, умомъ познаній жадной,
15 И сердцу и уму я пищу находилъ.
Счастливецъ! дни свои ты Музамъ посвятилъ
И бодро дѣйствуешь прекрасные полвѣка
На полѣ умственныхъ усилій человѣка;
Искусства пылкія и благодарный трудъ
20 Твой независимый украсили пріютъ.
Податель счастья — трудъ, Искусства — наслажденья.
Еще не породивъ прямого просвѣщенья,
Избытокъ породилъ бездѣйственную лѣнь.
На міръ снотворную она нагнала тѣнь,
25 И чадамъ роскоши, обремененнымъ скукой,
Довольство бѣдности тягчайшей было мукой;
Искусства низошли на помощь къ нимъ тогда:
Уже отвыкнувшихъ отъ грубаго труда,
Къ трудамъ возвышеннымъ они воспламенили
30 И праздность упражнять роскошно научили;
Быть можетъ, счастіемъ обязаны мы имъ.
Какъ бѣденъ, кто, больной бездѣйствіемъ своимъ,
Занятья бодраго цѣны не постигаетъ,
За часомъ часъ другой глазами провожаетъ,
35 Скучаетъ въ городѣ и бѣдствуетъ въ глуши,
Употребленія не вѣдая души,
И плачетъ, сонныхъ дней снося насилу бремя,
Что жизни краткое въ нихъ слишкомъ длится время.
Судьбу младенчески за строгость не виня
40 И взявъ съ тебя примѣръ, Поэзію, Ученье
Призвалъ я украшать мое уединенье.
Лѣса угрюмые, громады мшистыхъ горъ,
Пришельца новаго пугающіе взоръ,
40
Свинцовыхъ моря водъ безбрежная равнина,
45 Напѣвъ томительныхъ протяжныхъ пѣсенъ Финна
Не долго, помню я, въ печальной сторонѣ
Печаль холодную вливали въ душу мнѣ.
Я побѣдилъ ее, и, не убитъ неволей,
Еще я бытія владѣю лучшей долей,
50 Я мыслю, чувствую: для духа нѣтъ оковъ.
То вопрошаю я преданія вѣковъ,
Паденья, славы царствъ читаю въ нихъ причины;
Наставленъ давнею превратностью Судьбины,
Судьбѣ покорствовать учуся я моей;
55 То занятъ свойствами и нравами людей,
Въ ихъ своевольныя вникаю побужденья,
Слѣжу я сердца ихъ сокрытыя движенья
И разуму отчетъ стараюсь въ сердцѣ дать.
То вдохновеніе, Парнаса благодать,
60 Мнѣ душу радуетъ восторгами своими.
На часъ обвороженъ, на часъ обманутъ ими,
Дышу свободно я, и лиру взявъ мою,
И дружбу, и любовь, и счастіе пою.
Осмѣливаясь пѣть, я помню преткновенья
65 Самолюбиваго искусства пѣснопѣнья;
Но всякому свое: и мать племенъ людскихъ,
Усердья полная ко благу чадъ своихъ,
Природа, каждаго даря особой страстью,
Намъ разные пути прокладываетъ къ счастью:
70 Кто радъ своей казнѣ, кто псарнѣ радъ своей,
Кто наслаждается, гоняя голубей....
Любезны пѣсни мнѣ. Когда-то для забавы
Я, праздный, посѣтилъ Парнасскія дубравы
И воды свѣтлыя Кастальскаго ручья;
75 Тамъ къ хорамъ чистыхъ дѣвъ прислушивался я
И сердцу уступилъ — влюбился я въ искусство
Другимъ передавать въ согласныхъ звукахъ чувство.
И, презря сборище взыскательныхъ судей,
Я умереть хочу съ любовію моей.
41
80 Такъ, скуку для себя считая бѣдствомъ главнымъ,
Я духа предаюсь порывамъ своенравнымъ;
Такъ безъ усилія ведетъ меня мой умъ
Отъ чувства къ шалости, къ мечтамъ отъ важныхъ думъ.
Но ни души моей восторги одиноки,
85 Ни любомудрія полезные уроки,
Ни пѣсни мирныя, ни рѣзвыя мечты,
Воображенія случайные цвѣты,
Среди глухихъ лѣсовъ и скалъ моихъ унылыхъ
Не замѣняютъ мнѣ людей для сердца милыхъ.
90 И часто, грустію невольною объятъ,
Увидѣть-бы хотѣлъ я пышный Петроградъ;
Вести желалъ-бы вновь свой вѣкъ непринужденной
Въ кругу друзей искусствъ и нѣги просвѣщенной;
Апелла, Фидія порою навѣщать;
95 Съ тобой желалъ-бы я бесѣдовать опять,
Мужъ, дарованьями, душою превосходный,
Въ стихахъ возвышенный и въ сердцѣ благородный!
Зато не въ первый разъ взываю я къ богамъ:
Свободу дайте мнѣ, — найду я счастье самъ!