Зачѣмъ нескромностью двусмысленныхъ рѣчей,
Руки всечаснымъ пожиманьемъ,
Притворнымъ пламенемъ коварныхъ сихъ очей,
Для всѣхъ увлаженныхъ желаньемъ,
5 Знакомить юношей съ волненіемъ любви,
Ихъ обольщать надеждой счастья
И разжигать, шутя, въ смятенной ихъ крови
35
Безплодный пламень сладострастья?
Онъ не знакомъ тебѣ, мятежный пламень сей;
10 Тебѣ невѣдомое чувство
Вливаетъ въ душу ихъ, невольницу страстей,
Твое коварное искусство.
Я видѣлъ вкругъ тебя поклонниковъ твоихъ
Полуизсохшихъ въ страсти жадной;
15 Достигнувъ ихъ любви, любовнымъ клятвамъ ихъ
Внимаешь ты съ улыбкой хладной.
Не вѣрь судьбѣ слѣпой, не вѣрь самой себѣ:
Теперь душа твоя въ покоѣ;
Придется нѣкогда извѣдать и тебѣ
20 Любви безумье роковое!
Но избранный тобой, страшась знакомыхъ бѣдъ,
Твой нѣжный взоръ безъ чувства встрѣтитъ
И, недовѣрчивый, на пылкій твой привѣтъ
Улыбкой горькою отвѣтитъ.
25 Когда же въ зиму дней всѣ розы красоты
Похититъ жребій ненавистной, —
Скажи, увядшая, кого посмѣешь ты
Молить о дружбѣ безкорыстной,
Обидной жалости предметомъ жалкимъ ставъ?
30 Въ унынье все тебя одѣнетъ,
Исчезнетъ легкій рой веселій и забавъ,
Толпа ласкателей измѣнитъ,
Измѣнитъ и покой, услада позднихъ лѣтъ!
Какъ дщери ада — Эвмениды,
35 Повсюду, жадныя, тебѣ помчатся вслѣдъ
Самолюбивыя обиды.
Немирнаго душой, на мирномъ ложѣ сна,
Такъ убѣгаетъ усыпленье;
И гдѣ для смертныхъ всѣхъ доступна тишина, —
40 Страдальца ждетъ одно волненье!