467
CCXXV.
——
13-го сентября (1817 г. Петербургъ).
Благодарю тебя за письмо твое ко мнѣ, милый другъ, благодарю тебя милый Асмодей за Озерова и за удовольствіе, которое доставилъ намъ своею книгою. Слогъ быстрый, сильный, простой; простой — это всего милѣе! Я почти всѣмъ доволенъ. Съ нѣкоторыми сужденіями не согласенъ, но у всякаго свой вкусъ. Какъ бы то ни было, Вяземскій, который началъ мадригалами, вздумалъ — сдѣлалъ, то-есть, подарилъ насъ книгою, книгою, которая дѣлаетъ честь его уму и сердцу. Я съ моей стороны цѣлую его прямо въ лобъ и говорю ему: не останавливайся, впередъ, маршъ маршъ къ славѣ стезею труда и мыслей! Выбирай себѣ
468
путь новый, достойный твоей музы, живой и остроумной дѣвчонки. У тебя не достаетъ только навыка для прозы. Иногда себя повторяешь; иногда періоды не довольно обработаны, и слова путаются. Итакъ, пиши только: все пріобрѣтешь, чего недостаетъ у тебя. Пиши! Я предрекаю Россіи писателя въ прозѣ. Пиши, учись, читай и люби свою славу, а не успѣхи. И для тебя авторство — стихія, разсѣянность и презрѣніе къ забавамъ ума и труда — смерть, смерть моральная! Не утрать въ свѣтѣ воображенія и сердца; безъ нихъ что въ умѣ? А они-то всего скорѣе линяютъ... Но я забылъ, что говорю съ тобою, и что ты бранишь меня за умничанье. Какая мнѣ нужда? Я все-таки свое повторять буду: трудись, гдѣ бы ты ни былъ, въ Варшавѣ или въ Москвѣ, жертвуй граціямъ, жертвуй важнымъ музамъ, которыя тебѣ столь благосклонны. Ты спрашиваешь: что я для себя стряпаю? Ничего. Спроси у Сѣверина: онъ лучше моего знаетъ. Надѣюсь на его дружбу. Если то, чего онъ желаетъ, не удастся, то полечу въ Тавриду лѣчить грудь мою и разсѣять тоску и болѣзнь на берегахъ Салгира, на высотахъ Чатырдага и на благовонныхъ долинахъ поморія. Въ ожиданіи сего пью лѣкарство и вижусь съ Жуковскимъ. На него весело глядѣть моему сердцу и грустно, когда подумаю о разлукѣ. Онъ на дняхъ ѣдетъ къ вамъ. Сѣверинъ мелькнулъ и изчезъ. Остается здѣсь Арфа. Душу ея можно сравнить съ Аретузою, которая, протекая посреди горькой стихіи, не утратила своей ясности и сладости природной: посреди шума и суеты всяческой Тургеневъ день ото дня милѣе становится. Блудовъ — ослѣпительный фейерверкъ ума. Въ Арзамасѣ весело. Говорятъ: станемъ трудиться, и никто ничего не дѣлаетъ. Плещеевъ смѣшитъ до надсаду. Карамзины
469
здоровы. Поклонись гусю Вотъ я васъ, а еще лучше сдѣлаешь, если напомнишь обо мнѣ княгинѣ, которой я усердно и низко кланяюсь. Дай Богъ, чтобы всѣ твои и ты самъ были здоровы. Очень крѣпко обнимаю тебя, мой милый и добрый Вяземскій. Прости, пиши, пиши прозу и письма ко мнѣ. Стихи мои вышли. Читай ихъ и не брани меня; а лучше всего, люби меня, какъ я люблю тебя, то-есть, очень, очень. Скажи Сѣверину, что его принцесса здорова и, кажется, измѣнила ему для меня. Блудовъ называетъ ее очень забавно псомъ Рѣзваго Кота.