382

CLXXXI.

В. А. Жуковскому.

——

(Конецъ марта 1816 г. Москва).

Благодарю тебя, милый другъ, за твою книгу, которую я получилъ черезъ Гнѣдича. Съ жадностью ожидаю второй части и балладъ, на которыя всѣ вооружаются во имя Расина, вкуса и отечества. Въ нашей Суздали всѣ хотятъ писать посуздальски: на яичкѣ, какъ въ старину писали. Старость тебя бранитъ, молодость силится тебѣ подражать: добрый знакъ! Пиши, иди впередъ! Тецы убо, солнце наше, и натецы на поэму: вотъ мое сердечное желаніе. Не знаю, что у васъ дѣлается, въ вашей Суздали, а въ нашей не лучше. У подошвы Парнасса грязь и навозъ, то-есть, личность, корысть, упрямство и варварство. Я забылъ прибавить: и зависть. Но ты это лучше вѣдаешь. Часъ отъ часу я болѣе и болѣе убѣждаюсь, что Арзамасцы лучше Суздальцевъ, и безъ нихъ нѣсть спасенія. Возьмите въ Арзамасъ добраго Лихачева, котораго посланіе къ тебѣ прилагаю при семъ: оно тебѣ понравится. Стихи пріятны и написаны отъ сердца. Отвѣчай ему прозою, если хочешь, отвѣчай только. Адресъ: въ Каширу, Тверской губерніи. Онъ теперь тамъ. Здѣсь двадцать рублей за твою книгу. Онъ желалъ имѣть билетъ, и я рѣшился адресовать прямо къ тебѣ. Пошли ее къ нему, милый другъ.

Ты меня забылъ. Что дѣлаетъ Рафаэль-Карамзинъ въ Суздали? Какъ приняли его картину абдерито-суздальскіе маляры? Ни слова не пишешь. Даже не отвѣчалъ на мое письмо изъ Каменца. Все тебѣ прощу, если

383

напишешь поэму или что-нибудь достойное твоего таланта, и если будешь любить меня, какъ я тебя люблю. Будь здоровъ, веселъ и счастливъ, если можно и помни своего собрата по Аполлону. Б.

Тургенева благодарю за письмо. Напомни еще разъ объ желанной отставкѣ. Мы ожидаемъ сюда Вяземскаго. Катерина Андреевна сокрушилась о мужѣ. Я часто ее вижу и всегда съ новымъ удовольствіемъ: умная, добрая, рѣдкая женщина. Она тебя очень любитъ и уважаетъ. Замѣть, это не послѣднее достоинство въ моихъ глазахъ. О новостяхъ не пишу. Мерзляковъ читаетъ, и право хорошо. Я слушалъ его съ большимъ удовольствіемъ. Пушкинъ перевелъ Игрока: много счастливыхъ стиховъ. Прочіе всѣ пишутъ и похвалы себѣ не слышутъ. Я знаю, что ты не будешь спать отъ радости: ты членъ здѣшняго общества. Есть надежда, милый другъ, что мы попадемъ въ академію. Если у Уварова есть экземпляръ лишній Элевзинскихъ таинствъ, то доставь мнѣ его. У меня давно кое-что бродитъ въ головѣ: сбираю матеріалы. Здоровье мое часъ отъ часу ниже, ниже, и я къ смерти ближе, ближе, а писать охота смертная! А еще болѣе хочется прижать тебя къ сердцу и сказать тебѣ, милый другъ, какъ ты мнѣ дорогъ.

Здѣсь 25 рублей: 20 за Лихачева, а на пять купи мнѣ Гетевы стихи, если можно въ одной книжкѣ. Если что̀ дороже заплатишь, я тебѣ доставлю. Письмо это вручитъ тебѣ Петръ Ивановичъ Полетика. Поклонись Сѣверину, котораго покойный Батонди столь счастливо благословилъ на дипломатію.