221
CXII.
——
21-го марта 1813 г. (Петербургъ).
Мое письмо будетъ коротко, любезный другъ, но я имѣю нужду къ тебѣ писать. Ты жалуешься на скуку; легко повѣрю: мнѣ и здѣсь не весело, каково же тебѣ въ болотѣ? Желаю отъ всей души, чтобъ ты поскорѣе поѣхалъ въ деревню и прожилъ тамъ наединѣ, если это возможно, хотя годъ, хотя полгода. Я вовсе не знаю, что со мной будетъ; ожидаю Бахметева, у него буду проситься въ армію, а пока ѣзжу по обѣдамъ и вечера провожу съ трубкой и съ книгами, а болѣе всего съ воспоминаніями, ибо я весь въ прошедшемъ. Я долго, долго жилъ! Тургеневъ хорошо сдѣлалъ, что помогъ Жуковскому, а Жуковскій еще лучше сдѣлалъ, что уѣхалъ въ Бѣлевъ. Здѣсь Алексѣй Пушкинъ; я его не могъ еще видѣть; былъ у него, онъ у меня, и все не впопадъ. Онъ занятъ фабриками и, я думаю, желаетъ себѣ мѣста. Часто просиживаю вечера съ Дашковымъ, котораго начинаю любить отъ всей души за добрыя его качества; этотъ человѣкъ выигрываетъ въ короткомъ знакомствѣ. Если будешь въ Петербургѣ, то повѣрь мои слова. Впрочемъ, здѣсь людей мало. Маринъ умеръ, и я о немъ жалѣю. Дай себя обнять, любезный другъ, будь счастливъ, будь веселѣе и выше круга людей, въ которомъ ты осужденъ жить мимоходомъ. Сегодня, завтра обстоятельства могутъ перемѣниться, а мы остаемся все тѣ же, если имѣемъ умъ и характеръ. Я желаю ихъ имѣть, чтобы быть полезнымъ для людей близкихъ моему сердцу. Вотъ тебѣ моя рука. Прости! К. Б.
222
Какъ я глупъ! Я все думалъ, что ты въ Вологдѣ, и теперь только прочиталъ: «Ярославль. 12-го марта». Это меня порадовало. Ты здѣсь найдешь и Кокошкина, и Нелединскаго, и Самарину. Напомни обо мнѣ послѣдней. Я все сбираюсь къ ней писать.