195
XCVII.
——
(21-го іюля 1812 г. Петербургъ).
Твое письмо отъ 30-го прошедшаго мѣсяца я получилъ сегодня, то-есть, 21-го іюля, потому что я живу не въ католической церкви, а въ домѣ Балабина, что̀ напротивъ Гостинаго двора, куда адресуй ко мнѣ письма. Вчера Сѣверинъ показывалъ мнѣ твое письмо. Ты поручикъ! Чѣмъ чортъ не шутитъ! А я тебѣ завидую, мой другъ, и издали желаю лавровъ. Мнѣ больно оставаться теперь въ бездѣйствіи, но видно такъ угодно судьбѣ. Одна изъ главныхъ причинъ моего шаликовства, какъ ты пишешь, — недостатокъ въ военныхъ запасахъ, то-есть, въ деньгахъ, которыхъ здѣсь вдругъ не найдешь, а мнѣ надобно было тысячи три или болѣе. Иначе я бы не задумался. Сѣверинъ остается при коллегіи. Что-то будетъ дѣлать Жуковскій? А мы здѣсь, мой другъ, умираемъ со скуки. Цвѣтъ молодежи въ арміи, женщины по дачамъ, здѣсь одни дрожжи. Не пріѣдешь ли ты мимоѣздомъ въ Питеръ? Ты, новый воинъ, пріѣзжай: мы тебя вооружимъ рыцаремъ, и ты, новый рыцарь, посмѣешься надъ твоимъ
196
другомъ, который и печаленъ, и боленъ отъ скуки, который прежде времени состарился, и про котораго ты скажешь, глубоко, глубоко вздохнувъ:
Ses pas sont lents, et l’altière jeunesse
Par un sourire insulte à sa faiblesse!
Прости, будь здоровъ, о паче всякихъ мѣръ великодушный воинъ (Иліада Кострова), и не забывай твоего Батюшкова.