29
XXI.
——
1-го апрѣля 1809 г. Надендаль.
Любезный другъ Николай Ивановичъ! Я писалъ къ тебѣ назадъ тому дня четыре и надѣюсь, что ты получилъ письмо мое. Въ какомъ ужасномъ положеніи пишу къ тебѣ письмо сіе! Скученъ, печаленъ, уединенъ. И кому повѣрю горести раздраннаго сердца? Тебѣ, мой другъ, ибо все, что меня окружаетъ, столь же холодно, какъ и самая финская зима, столь же глухо, какъ камни. Ты спросишь меня: откуда взялась желчь твоя? Право, не знаю; не знаю даже, зачѣмъ я пишу, но по сему можешь ты судить о безпорядкѣ мыслей моихъ. Но писать тебѣ есть нужда сердца, которому скучно быть одному, оно хочетъ излиться... Зачѣмъ нѣтъ тебя, другъ мой! Ахъ, если въ жизни я не жилъ бы другихъ минутъ какъ тѣ, въ которыя пишу къ тебѣ, то право, давно пересталъ бы существовать.
Пиши ко мнѣ чаще, прошу тебя. Почта, говорятъ, установлена, и мы можемъ теперь повѣрять другъ другу чувства сердецъ нашихъ. Пиши хоть о пустякахъ, и это меня разсѣетъ. Выполни по прежнему письму моему и пришли въ точности все, о чемъ тебя просилъ. Увѣдомь меня о сестрицахъ; давно уже отъ нихъ не имѣю извѣстій. Гдѣ онѣ и что дѣлаютъ? Мнѣ такъ грустно, такъ я собой недоволенъ и окружающими меня, что не знаю куда дѣваться. Повѣришь ли? Дни такъ единообразны, такъ длинны, что самая вѣчность едва ли скучнѣе. А вы, баловни, жалуетесь на свое состояніе!
30
Этимъ кончу письмо. Ты скажешь: стоило ли труда писать? Да, стоило, ибо мнѣ легче. Прощай, будь счастливѣе. Конст. Батюшковъ.