328

10.

Д. Н. Блудовъ В. А. Жуковскому.

Петербургъ. 21-го іюля (1823 года).

Пишу къ тебѣ два слова, другъ любезный, только чтобы сказать, что по твоему приглашенію и моему давнишнему желанію я буду въ Царское Село, и какъ ты самъ назначилъ — въ субботу, послѣ завтра. Явлюсь и въ Павловскъ, если ты не въ Царскомъ Селѣ. Потомъ, взглянувъ на нашего милаго больнаго (надѣюсь, что его уже можно видѣть) и отобѣдавъ въ трактирѣ, отправимся вмѣстѣ въ Петербургъ: можетъ быть, еще успѣемъ попасть и къ Батюшкову, который мнѣ уже много разъ говорилъ, что ждетъ тебя нетерпѣливо. Онъ, кажется, сталъ еще упрямѣе съ тѣхъ поръ, какъ на дачѣ, и въ большемъ противъ прежняго уединеніи: не хочетъ видѣть ни Муравьевыхъ, ни сестры, ни брата, хотя на сестру не сердится. Вчера мнѣ открылось, что у него въ головѣ, такъ-сказать, полная система баснословія о судьбѣ его и гонителяхъ; и кто же глава этихъ гонителей? Ты засмѣешься, когда узнаешь: но какой печальный смѣхъ! Ахъ, другъ милый, какъ часто бываетъ грустно жить въ здѣшнемъ, хотя, безъ сомнѣнія, прекрасномъ свѣтѣ! Ты называешь свои стихи развалинами; могъ бы также назвать и друзей своихъ, почти всѣхъ: взгляни на это помраченное свѣтило Батюшкова и на меня, обломокъ не достроеннаго зданія, и на безтолковую нашу Арфу. Однако же объ Арфѣ не очень тужи: повѣрь моему пророчеству. Болѣзни ума, какъ и болѣзни тѣла, не всегда бываютъ неизлѣчимы: сумашествіе или, другимъ учтивѣйшимъ словомъ, затмѣніе разума, полное или частное, въ людяхъ, которыхъ душитъ флегма, бываетъ досаднѣе, чѣмъ въ другихъ, потому что не имѣетъ въ себѣ ничего дѣйствительнаго и почти безпрестанно твердитъ одно и то же; но всему есть вознагражденіе: за то оно и не продолжительно. Потерпимъ не много и, вѣроятно, опять найдемъ прежняго Тургенева, и онъ же, если на той порѣ Богъ возвратитъ мнѣ веселость и живость ума, будетъ вмѣстѣ съ нами смѣяться надъ Тургеневымъ 1823 года. Прощай: до субботы.