ФЭБ: Томашевский. К. Н. Батюшков.

Б. В. Томашевский

(фрагмент)

Кружок Оленина занимал позиции промежуточные и эклектические. Имена корифеев кружка И. А. Крылова и А. А. Шаховского, к которым Батюшков сохранил симпатии на всю свою жизнь, не определяют стиля, господствовавшего там. Этот стиль характеризуется именами А. Н. Оленина, В. А. Озерова, Н. Н. Гнедича.

Интересы Батюшкова не были ограничены сферой одной поэзии. Он знал и чувствовал изобразительные искусства. Сам он был незаурядный дилетант-рисовальщик; в своей статье «Прогулка в Академию художеств» он дал образец художественной критики; в Одессе он заинтересовался раскопками в районе Ольвии; в Риме и Неаполе он поддерживал тесную связь с русскими художниками, входил в их профессиональные интересы, в их быт, давал им заказы, рекомендовал их другим заказчикам. Вкусы Оленина, а вслед за ним Батюшкова, всецело классические, академические. Характерно, с каким презрением писал Батюшков из Рима о неклассических традициях в скульптуре: «Здесь я видел собрание египетских статуй для двора баварского: по совести, они жалки, и учиться над ними нечего. Могут быть интересны для антикварии или для истории искусства, но для художника — нимало. Формы варварские!».

С другой стороны, как искренни его восторги перед Аполлоном Бельведерским в Париже: «Он выше описания Винкельманова: это не мрамор, бог! Все копии этой бесценной статуи слабы, и кто не видал сего чуда искусства, тот не может иметь о нем понятия, чтоб восхищаться им, не надо иметь глубоких сведений в искусствах: надобно чувствовать. Странное дело! Я видел простых солдат, которые с изумлением смотрели на Аполлона. Такова сила гения! Я часто захожу в музеум единственно за тем, чтобы взглянуть на Аполлона, и как от беседы мудрого мужа и милой, умной женщины, по словам нашего поэта, лучшим возвращаюсь» (последние слова — цитата из И. И. Дмитриева).

Этот классицизм вкусов соответствует столь же классическим принципам в трагедиях Озерова и всей деятельности Н. Гнедича по усвоению античных образцов эпоса. Данное направление было бы ошибочным смешивать с классицизмом французского толка, восходящим к «законодателям» XVII века. Классицизм, господствовавший до этого времени во Франции и в Европе, отлично уживался с рококо в литературе, живописи, архитектуре. Теперь же все изменилось. В архитектуре господствовал стиль empire, канонизировавший стремления, возникшие еще в эпоху революции, драпироваться под Рим и римскую республику (соответственно — империю для Наполеона); костюмы сами приняли формы античных тог и плащей, что в быту еще умерялось потребностями общежития и моды и условиями климата, а на сцене господствовало безраздельно. В живописи, начиная с Давида, классические темы являлись определяющими. То же было в литературе. Новый «ренессанс» определился: тяга к реставрации античных форм, имитация латинской и греческой лирики, попытки реставрации погибшего мира древности приобретали все большее развитие и

значение по мере того, как раскопки в Помпее, принявшие правильный и систематический характер именно в начале века, воскрешали перед глазами европейцев эпохи «империи» уголок погребенного под пеплом древнего города.

Наполеоновскому ампиру соответствовал ампир русский, александровский; Оленин и его кружок и были пропагандистами этого русского ампира.

Стиль ампир вовсе не сводился к слепой имитации античных форм; этот стиль явился на смену классицизму XVIII века под влиянием сентиментальной оппозиции классическим формам придворных салонов. Чувствительность была определяющим признаком нового стиля. Из античности брались наиболее чувствительные произведения; к этому времени относится успех «Дафниса и Хлои» (французский перевод Курье 1812 г.), в лирике переводились и имитировались элегики: Тибулл, Катулл, Проперций. Меланхолия, мечтательность пролагали пути и иным влияниям, далеким от древности: ампир находил источники литературных вдохновений далеко от латинской и греческой древности, и не меньше чем римские элегики настроение века определяет Оссиан. «Северные поэмы» литературы немцев и англичан, темы скандинавской мифологии так же модны, как античные вазы и статуи, и не менее стильны в общей эстетике века.

Батюшков прошел сквозь эти влияния и увлечения. Воспитанный на французской литературе, он сквозь французские формы воспринял новый классицизм. Элегическому направлению он учился у Парни и остался ему верен почти до конца литературной деятельности. В речи, читанной при вступлении в «Московское общество любителей русской словесности» (при университете) он во враждебно настроенной аудитории подчеркнул свою приверженность «эротической» поэзии, заимствуя этот термин из названия сборника элегий Парни: «Эротические стихи». В той же речи он формулировал идеал легкой поэзии, апологетом которой он выступил, в полном согласии с идеальными формами стиля ампир, основанными на простоте, прямых линиях, ясности геометрических форм: «В легком роде поэзии читатель требует возможного совершенства, чистоты выражения, стройности в слоге, гибкости, плавности; он требует истины в чувствах и сохранения строжайшего приличия во всех отношениях».

Кроме Парни, руководителем Батюшкова был также элегик империи Мильвуа, насыщенный меланхолией и оссианизмом. Этот условный оссианизм Парни и Мильвуа заставлял Батюшкова мечтать на развалинах замка в Швеции и некстати вспоминать скандинавских богов в Финляндии. Но будучи учеником французов, Батюшков не во французской культуре видел свой идеал. Для него обетованной страной издавна являлась Италия: Тассо был его героем. Изучал он итальянский язык еще в детстве; итальянских авторов читал постоянно: сочинения по истории итальянской литературы Сисмонди и Женгене были его настольными книгами. «Чем более вникаю в итальянскую словесность, тем более открываю сокровищ истинно классических, испытанных веками», — писал он Вяземскому в 1817 г. И в том же письме он так отозвался о немецкой поэзии и о переводах Жуковского: «К чему переводы немецкие? Добро — философов. Но их-то у нас читать и не будут. Что касается до литературы их, собственно литературы, то я начинаю презирать ее. У них все каряченье и судороги.

Право, хорошего немного» (Батюшков делал исключение лишь для Шиллера, из которого и сам переводил). Об английской литературе Батюшков почти не отзывался; он не знал английского языка и читал английских поэтов только в переводах (лишь одно стихотворение Батюшкова, не конченное, является подражанием Байрону: «Есть наслаждение и в дикости лесов...»).

<1936>

ПРИМЕЧАНИЯ. Печатается по изданию: Томашевский Б. В. К. Н. Батюшков // Батюшков К. Стихотворения. — Б. м., 1936.

Оленин Алексей Николаевич (1763—1843) — государственный деятель, историк, собиратель и исследователь памятников отечественной письменности, художник, директор Публичной библиотеки и президент Академии художеств; глава кружка литераторов и любителей искусств, собиравшихся в его усадьбе Приютино под Петербургом. Шаховской Александр Александрович (1777—1846) — князь, драматург и театральный деятель. Озеров Владислав Александрович (1769—1816) — драматург и поэт, автор популярных в начале XIX в. трагедий (самая известная из них — «Фингал», по мотивам поэм Оссиана). Ольвия (Борисфен) — античный город (VI в. до н. э. — IV в. н. э.) на берегу Днепровско-Бугского лимана. «Здесь я видел собрание египетских статуй... Формы варварские». — Фрагмент из письма А. Н. Оленину (февраль 1919 г.). Аполлон Бельведерский — статуя работы греч. скульптора Лиохара (середина IV в. до н. э.); хранится в музее Пия Клементина (Ватикан). Винкельман Иоганн Иоахим (1717—1768) — немецкий историк искусства. Empire — ампир (франц.), стиль в архитектуре и изобразительном искусстве первой трети XIX в., завершивший развитие классицизма. Давид Жак Луи (1748—1825) — французский живописец, представитель позднего классицизма. Помпея (Помпеи) — античный город, разрушенный и засыпанный пеплом во время извержения вулкана Везувий в 79 г. «Дафнис и Хлоя» — любовный роман древнегреческого писателя Лонга (II—III вв. до н. э.). Катулл Гай Валерий (ок. 87 — ок. 54 до н. э.) — римский поэт. Проперций Секст (ок. 50 — ок. 15 до н. э. — римский поэт. Мильвуа Шарль Юбер (1782—1816) — французский поэт. ...некстати вспоминать скандинавских богов в Финляндии. — Финно-угорская мифология отличается от скандинавской. Сисмонди Симонд де (1773—1842) — швейцарский экономист и историк. Женгене Пьер-Луи (1748—1816) — французский поэт, критик и историк литературы.