- 335 -
Чадо богоприимче! Разумееши ли кончину арапа онаго, иже по вселенной и всея русския державы летал, яко жюк мотыльный из говна прилетел и паки в кал залетел, Паисей, александрейский епископ? Распял-де ево Измаил на кресте, еже есть турской! Я помыслил: ано достойно и праведно! Помнишь, во Апокалепсисе пишет: «аще кто в пленение ведет, в пленение да идет, и аще кто мечем убиет, подобает ему оружием убиену быти». Распяли оне Христа в русской земле, мздою исполнь десницы своя: правильне варвар над ними творит. Яко Теверий древле Пилата и Каияфу, первых распинателей,
- 336 -
а нынешних других — Салтан Мегметович. Подай, господи! Подай, господи! Не смейся, враг, новый жидовин, распенше Христа! Еще надеюся Тита втораго Иусписияновича на весь Новый Иерусалим, идеже течет Истра река, и с пригородком, в нем же Неглинна течет. Чаю, подвигнет бог того же турка на отмщение кровей мученических. Пускай любодеицу ту потрясет, хмел-ет выгонит из блядки! Пияна кровьми святых на красном звере ездит, рассвирепев, имущи чашу злату в руце своей, полну мерзости и скверн любодеяния ея, — сиречь из трех перстов подносит хотящим пряннова пьянова пития и без ума всех творит, испивших из кукиша десныя руки. Ей, бога свидетеля сему поставляю, — всяк, крестивыйся тремя персты, изумлен бывает, аще некогда и пятию персты начнет знаменоватися. А без покаяния чистаго не может на первое достояние прийти: тяжела-су просыпка та пившему чашу сию, триперстную блядь! А к тому еще малакса на чело поп наложит, так и вовсе спи, не просняся и до суднаго дни! Малаксу тово знаешь ли ты, Симеон? А то каракуля та! Беда-су миру бедному от сего пития! И нехотящих поят, силою на лоб воротит поп, выблядков сын. А человечество немощно и ползко, по писанию: «семя тли во всяком лежит». И нехотя иной омрачится и уступит спасения
- 337 -
своего, подклонит главу свою к печати сей, ов страха ради, а ин зазрения. Как не принять! Царица в золотой чаше подносит! Сиречь патриарх или митрополит уставит каракулю ту, да еще и царь тут же глядит или воевода на городе присматривают! Беда миру бедному пришла: не пить чаша — в огонь посадят и кости пережгут, а пить чаша скверная сия — в негасимый огнь ввержену быть и в век нескончаемый в плачь. Ну, как же христианам нам быть? Приклони-тко ухо то ко мне и услыши глаголы моя, — право, не солгу. Чево себе ищу, тово ж желаю и тебе. Аще не хошещь в стень сию итти господа ради своего, а в существо пойдешь же. Сиречь: стень — огнь сей онаго огня, иже хощет поясти сопротивныя: сей огнь плоти снедает, души же не коснется; оный же обоя язвит в неистление. Писано есть: восшумит же удоль плачевная страшным скрежетанием, вся видящии согрешившия вечнующим мукам судом праведным божиим отпущаемы. А прежде возгласят трубы, и истощатся гробы, и воскреснет человеческое трепеща естество все: иже добрая содеявше, в радости радуются, согрешившии же трепещут, плачуще и люте восклицающе, в муку посылаеми и от избранных разлучаеми во тьму кромешную, во огнь вечный, в пропасть глубокую, в черви лютыя, в скрежет зубовный и неусыпный, в болезни беспрестанныя. Страшно
- 338 -
бо судище, брате мой, на нем же вся обнажении станем. Несть помощника тогда и несть предстателя, ни отец сыну, ни сын отцу, ни мати дщери, ни друг другу, несть помогающаго, койждо от дел прославится или осудится. Сотвори же, брате, дело сие о Христе и не пей пития тово и из чаши той скверныя вышереченныя! Воистинно будет добро и впредь слюбится. А хотя и бить станут или жечь, ино и слава господу богу о сем! Достоин бо есть делатель мзды своея. На се бо изыдохом из чрева матери своея. На что лутче сего? С мученики в чин, со апостолы в полк, со святители в лик, победный венец, сообщник Христу, святей троице престолу предстоя со ангелы и архангелы и со всеми бесплотными, с предивными роды вчинен! А во огне том здесь небольшее время потерпеть, — аки оком мгнуть, так душа и выступит! Разве тебе не разумно? Боишися пещи той? Дерзай, плюнь на нея, небось! До пещи той страх-от; а егда в нея вошел, тогда и забыл вся. Егда же загорится, а ты и увидишь Христа и ангельския силы с ним, емлют души те от телес, да и приносят ко Христу, а он, надежа, благословляет и силу ей подает божественную, не уже к тому бывает тяжка, но яко восперенна, туды же со ангелы летает, равно яко птичыка попархивает, — рада, из темницы той вылетела! Вот пела до того, плачюще: Изведи из
- 339 -
темницы душу мою, исповедатися имяни твоему. Мене ждут праведницы дондже воздаси мне. Ну, а то выплакала! Темница горит в пещи; а душа, яко бисер и яко злато чисто, взимается со ангелы выспрь в славу богу и отцу. Сын божий и святый дух возносят ю в высоту. А темницу никонияне бердышами секут во огне. Да уже не слышит, не чует ничево: персть бо есть, яко камень горит или земля. Аще и не горит, ино таков ж до восстаннаго дни, нечювственна и несмысленна персть. Аще святых телеса и нетленна суть, не силою естественною содержими бывают, но благодатию духа святаго укрепляемы не истлевают, и действует благодать духа святаго в бездушном телеси. Еще живу ему сущу, вселися в него бог ради веры и добродетелей его, и по смерти телеси его не оставляет бог. Душа же праведных в руце божии, амо же он весть, во всеобъятии его, якоже и Христос, распятся на кресте, душу свою в руце отцу предаде, плоть же его три дни во гробе лежа, не истле без души. Понеже бог слово в ней бесстрастно пребысть, им же Христова содержима плоть. Егда посла бог отец душу к телеси, паки душею оживе, и пожерто бысть мертвенное животом. Сниде во ад, плени адова сокровища. Таже явися учеником, потом взыде на небеса и седе одесную отца, к тому уже не умрет,
- 340 -
смерть нань к тому не обладает. Тако и о святых телесех разумей: до восстаннаго дни лежат благодатию содержими. В день же последний душами подымутся, и грешничи мертвенна телеса ожитворятся тем же духом святым. Во трубах глас божий будет. Егда первая труба вострубит, тогда отверзутся гробы. Егда же вторая труба вострубит, тогда потечет кость к кости, состав к составу своему. Так-то созидати дух святый прах телес наших будет. Таже вострубит третия труба, крепко, громко неизреченно, и слышавше души повеление господне, потекут каяждо к своему телеси и подымут своя телеса страшно и дивно. Беседует Златоуст: тогда дивно и преславно позорище будет: тамо зрим прах земной на высоту возметающь, онамо так же человецы восставают, река же огненная потечет, огнь искусный коегождо дела искусит, и погнани будут вои небесными, и егоже дело пребудет, спасется и просветится, а егоже дело сгорит, отщетится, сам же спасется, тако же, яко же огнем. И Павел апостол так же пишет. Сиречь: каков почернел в огне том, — грехи те в нем и о нем горят, — таков уж и стал темнообразен, валяется на земли, нет силы крохи. Вот дурак, сластей тех ради земных что над собою сделал! Пропал, погиб, некому пособить! А уж-жо еще тебе же будет указ. Сей же огнь искусит небо, и землю, и всю тварь, солнце,
- 341 -
и луну, и звезды: будут небо ново и земля нова, бела, яко хартия, и моря не будет к тому. Ядовит бо сей огнь, понеже потечет от престола господня и пояст соблазны вся. Таже праведныцы просветятся и взяты будут на облацех по воздуху на встретение господне. Златоустый пишет: тогда бо плоть святых легка будет, яко восперенна; носитися по воздуху начнет, яко птичья; полетим, братия, тогда надежу своего встречать с великою радостию и веселием и с ним воцаримся во веки веком. А никонияня валяются на земли, и валяются яко огорелыя главни. Таже сядет господь на престоле славы своея судити праведным и грешным и воздаст комуждо по делом его. Ну, вот дожили, дал бог, до краю: не кручиньтеся, наши православные християне! Право, будет конец, скоро будет. Ей, не замедлит, потерпите, сидя в темницах тех, господа ради бога и святаго Израилева, не поскучьте-су, пожалуйте! И я с вами же, грешник, должен. Никола чюдотворец и лутче меня, со крестьяны сидел пять лет в темнице от Максимияна мучителя; да то горькое время пережили, миленькие, а ныне радуются радостию неизглаголанною и прославленною со Христом. А мучитель ревет в жюпеле огня. На-вось тебе столовые, долгие и бесконечные пироги и меды сладкие, и водка процеженная с зеленым вином! А есть ли под тобой, Максимиян, перина
- 342 -
пуховая и возглавие? И евнухи опахивают твое здоровье, чтобы мухи не кусали великаго государя? А как там срать тово ходишь, спальники робята подтирают ли гузно то у тебя в жупеле том огненном? Сказал мне дух святый: нет-де там уж у вас робят тех, — все здесь остались, да уж-де ты и не серешь кушанья тово, намале самого кушают черви, великого государя. Бедной, бедной, безумное царишко! Что ты над собой сделал? Ну, где ныне светлоблещающиися ризы и уряжение коней? Где златоверхие полаты? Где строение сел любимых? Где сады и преграды? Где багряноносная порфира и венец царской, бисером и камением драгим устроен? Где жезл и меч, имже содержал царствия державу? Где светлообразная рынды, яко ангели, пред тобою оруженосцы попархивали в блещащихся ризах? Где все затеи и заводы пустошного сего века, о них же упражнялся невостягновенно, оставя бога, яко идолом бездушным служаше? Сего ради и сам отриновен еси от лица господня во ад кромешной. Ну, сквозь землю пропадай, блядин сын! Полно християн тех мучить! Давно тебя ждет матица огня! Воспоем, християня, господу богу песнь Моисеову, раба божия: славно бо прославися господь бог наш, яко судил любодеице и отмстил крови наша, всех соженных и в темницах сидящих! Паисия, александрийскаго
- 343 -
патриарха, распял турок, а Макар антиохийский забежал в Грузи, яко пес от волка в подворотню нырнул, да под лесницу спрятался. А здешним любодеям тоже будет от Христа бога и спаса нашего. А нас Христос бог наш десницею своею покроет и сохранит, якоже он весть, ему же слава с отцем и со святым духом, ныне, и присно, и во веки веком, аминь.
———
Бог вас благословит всех чтущих и послушающих. Писано моею грешною рукою. Сколько бог дал, лутче тово не умею. Глуп ведь я гораздо. Так, человеченко ничему негодной. Ворчю от болезни сердца своего. А бог всех правит о Христе Исусе.
Чадо Симеоне! Бог благословит тя сею книгою. Поминай мя в молитвах своих и неослабно господа зови, да милостив будет ми за молитв твоих, ныне, и присно, и во веки веком. Аминь.