317
Письмо к боярыне Ф. П. Морозовой и княгине Е. П. Урусовой
Увы, измолче гортань мой и исчезосте очи мои! Благоволи, господи, избавити мя. Господи, помощи ми потщися. Скоро да предварят ны щедроты твоя, господи, яко обнищахом зело. Помози нам, боже, спасителю наш.
Свет моя! Еще ли ты дышишь? Друг мой сердечной! Еще ли дышишь, или сожгли, или удавили тебя?
Не вем и не слышу; не ведаю — жива, не ведаю — скончали!
Чадо церковное, чадо мое драгое, Феодосия Прокопьевна!
Провещай мне, старцу грешну, един глагол: жива ли ты?
318
Увы, Феодосия! увы, Евдокея! Два супруга нераспряженная, две ластовицы сладкоглаголивыя, две маслины и два свещника, пред богом на земли стояще! Воистину подобни есте Еноху и Илии. Женскую немощь отложьше, мужескую мудрость восприявше, диявола победиша и мучителей посрамиша, вопиюще и глаголяще: «приидите телеса наша мечи ссеците и огнем сожгите, мы бо радуяся идем к жениху своему Христу».
О, светила великия, солнца и луна русския земли, Феодосия и Евдокея, и чада ваша, яко звезды сияющия пред господем богом! О, две зари, освещающия весь мир на поднебесней! Воистину красота есте церкви и сияние присносущныя славы господни по благодати! Вы забрала церковная и стражи дома господня, возбраняете волком вход во святая. Вы два пастыря, — пасете овчее стадо Христово на пажитех духовных, ограждающе всех молитвами своими от волков губящих. Вы руководство заблудшим в райския двери и вшедшим древа животнаго наслаждение! Вы похвала мучеником и радость праведным и святителем веселие! Вы ангелом собеседницы и всем святым сопричастницы и преподобным украшение! Вы и моей дряхлости жезл, и подпора, и крепость, и утверждение! И что много говорю? — всем вся бысте ко исправлению и утверждению во Христа Исуса.
319
Как вас нареку? Вертоград едемский именую и Ноев славный ковчег, спасший мир от потопления! Древле говаривал и ныне то же говорю: киот священия, скрижали завета, жезл Ааронов прозябший, два херувима одушевленная! Не ведаю, как назвать! Язык мой короток, не досяжет вашея доброты и красоты; ум мой не обымет подвига вашего и страдания. Подумаю, да лише руками возмахну! Как так, государыни, изволили с такия высокия степени ступить и в бесчестие вринутися? Воистину подобни сыну божию: от небес ступил, в нищету нашу облечеся и волею пострадал. Тому ж и здесь прилично о вас мне рассудить.
Недивно, яко 20 лет и единое лето мучат мя: на се бо зван есмь, да отрясу бремя греховное; и се человек нищий, непородной и неразумной, от человек беззаступной, одеяния и злата и сребра не имею, священническа рода, протопоп чином, скорбей и печалей преисполнен пред господем богом. Но чюдно и пречюдно о вашей честности! Помыслить род ваш, — Борис Иванович Морозов сему царю был дядька, и пестун, и кормилец, болел об нем и скорбел паче души своей, день и нощь покоя не имуще: он сопротив тово племянника ево родного, Ивана Глебовича Морозова, опалою и гневом смерти напрасной предал, — твоего сына и моего света.
Увы, чадо драгое! Увы, мой свете, утроба
320
наша возлюбленная, — твой сын плотской, а мой духовной! Яко трава посечена бысть, яко лоза виноградная с плодом, к земле приклонился и отыде в вечная блаженства со ангелы ликовствовати и с лики праведных предстоит святей троицы. Уже к тому не печется о суетной многострастной плоти, и тебе уже неково чотками стегать и не на ково поглядеть, как на лошадки поедет, и по головки неково погладить, — помнишь ли, как бывало? Миленькой мой государь! В последнее увиделся с ним, егда причастил ево. Да пускай, богу надобно так! И ты небольно о нем кручинься: хорошо, право, Христос изволил. Явно разумеем, яко царствию небесному достоин. Хотя бы и всех нас побрал, гораздо бы изрядно! С Феодором там себе у Христа ликовствуют, — сподобил их бог! А мы еще невемы, как до берега доберемся.
Поминаешь ли Феодора? не сердитуешь ли на него? Поминай-су бога для, — не сердитуй! Он не больно пред вами виноват был, — обо всем мне пред смертию, покойник, писал: стала-де ты скупа быть, не стала милостыни творить и им-де на дорогу ничево не дала, и с Москвы от твоей изгони съехал и кое-што сказывал. Да уж бог вас простит! Нечево старова поминать: меня не слушала, как я говорил; а после пеняешь мне. Да што на тебя и дивить! У бабы волосы долги, а ум короток.
321
Ну, прости ж меня, а тебя бог простит во всем. Мучтеся за Христа хорошенько, не оглядывайтеся назад.
Спаси бог! — денег ты жене моей и кое-што послала. Да мужик ничево не отдал, ни полушки: перед ним! Пускай ево! Не до денег нам ныне. У тебя и больши нашева заводов было, да отняли же. Да добро так! Благодарите же бога, миленькие светы мои, — не тужите о безделицах века сего.
Ну, и тово полно, — побоярила: надобе попасть в небесное боярство.
Мир вам, Евдокее и Феодоре, и всем благословение. Заплатите же сему за труды принесшему.