268

Из «Слова на безобразника и отступника неосвященнаго»

...Ох, дети собаки, надсадили мою голову! Что-то я не Филипп апостол, — провел бы сквозь землю, яко и он архиерея, да пускай богохульник спит под землею!

Да что-су вы, добрые люди, говорите: батько-де сердито делает. У Николы тово и не мое смирение было, да не мог претерпеть: единако Ария, собаку, по зубам брязнул. Ревнив был миленькой покойник. Не мог претерпеть хулы на святую троицу. Собором стащили с него и чин весь: неправильне-де творишь, архиепископ. Да ему даром дали пестрыя те ризы Христос да богородица. И опять ево нарядили, а он себе никово не бояся. Проклят блядин сын

269

Арий да буди, — не называй тварию творца, сына божия — света. За што-то меня в те поры не было! Никола бы вора по щоке, а я бы по другой, блядина сына.

Надобе мне до Телятниковы бороды додратца. Да дай токо срок, коли-нибудь взыду и поставлю престол мой к северу, на горах высоких, и закричю к востоку прямо: милостив буди ми, господи! Телятник и никонияня жертву оскверниша, пророки твоя избиша, олтаря твоя раскопаша и ищут душу мою изъятию. Доколе не мстиши им, праведный владыко? Посли серп твой и жни, яко созреша грозды горькаго винограда, вложи их в точило стебленно и отомсти кровь сынов своих и дщерей. Воздаждь им, якоже и они твоим воздаша, по глаголющему пророку: «Яко чаша в руках твоих вина нерастворенна, исполнь растворения и уклони от сея в сию. Обаче дрождие твои неискидашеся, испиют вси грешнии земли. Аз же возрадуюся в век, пою богу Иаковлю и вся роги грешных сломлю, и вознеси рог праведнаго». Да затем лбом о землю, да Телятника взашей: ну, к чорту, первенец сатанин! Не подобает ти, мерзость запустения, сидети на месте святе. Поыди к чертям, своей братье: М. А. М., и оне вси в омуту том своем возятся, что черти. Ужли ты не пьян от хмелю? Терпи, борте! Где же стало детца?

270

Собака, безобразная та ересь, и в никониянях во многих лежит, такова же, что и в Федоре. Не смыслиша разумети! Предаст их бог в неискусен ум творити неподобная и лаяти на святая бесстрашно. Безобразники, жиды, единоличники...

Ох, блядин сын, собака косая, дурак, страдник! Коли не знаешь в книгах силы, и ты вопроси бабы поселянки: «заблудил-де от гордости, государыня матушка, на водах пустыни, и не знаю праваго пути к богу. А со отцем-де своим духовным дьявол спроситца претит ми, и от него-де за воровство свое учинился проклят. Помози-де, матушка, моему сиротству, исправь мою душу косую, и весь-де мой орган по души катится косо, с трудом великим, не путем еду. Скажи-де, государыня, о святей троице: троица-де что есть?» Так она тебе скажет и отвещает: троица есть неизреченнаго существа, треми имены, три лица, трисвятая, триприсносущая, трисодетельная, триедиенственная, трипрестольная. Едино существо во трех составех. И троица составми единственна: единству троица. Не ино ино, ни ино паче иного, ни инем ино, ни и ино во ином, ни от иного ино, но то же в себе и у себе собою, то же и единство и троицу, неразместно имущу совокупление и равенство неразлучно. Неотлучно единство есть по словеси существу, троица же речется, занеже едино трие и трое едино.

271

Федор, ну, лбом, блядин сын, поселянки той о землю. Таки-су и мне, грешному, диво: каково хорошо старуха та отвещала. Гордоус, алгмей, собака! Бог тебя навел на жену ту...

Еще ли имаши, Федор, ум мрачен и душу темну и сердце окамененно? Помышляю, яко не имеешь рассудительны силы, того ради и заблуждаешь на водах пустыни. По письменным тетрадкам и по никониянским блядивым книгам не уразумеешь правды о святей троице.

Припади, брате, к старине той гонимой всем сердцем и всею душею! Тут лежит живот наш, весь сокровен в бозе, а ты их лаешь, блядин сын, глаголя изумленныя глаголы: подобает-де и старыя книги править, не делом-де напечатано образы в троичнах: бог-де имать един образ, а не три равных, и лица нераздельны, и отнюдь нерасстояща, и нерассекомы; сын-де внутрь отца и дух тож-де собства своего и образа, подобна отцу, не имать.

Тако ты, Федор, написал во своих бляцких письмах, их же бог дал мне в руки, а ты их шишом хотел выслать, рабом божиим на смуту и на погибель. Да Христос-от не солгал, рекше: «Аз есмь пастырь добрый», и прочая. Небось, глядит и караулит воровство ваше, а нам, бедным, открывает по силе нашей. Дай токо срок, о Христе будут у меня и никонияня,

272

твои возлюбленные, в руках, такие же, что и ты, прелагатаи, блядины дети, всех вас развешаю по дубю.

Ну вас к чорту, ненадобны вы святей троицы, поганцы, ни к чему не годны...