- 233 -
Из толкования псалмов
Псалом: «Помяну имя твое во всяком роде и роде. Сего ради людие исповедятся тебе в век и в век века». Толк: Зри, и нам поминати имя господне, великим и малым, во всяком роде и апостольски во Христе жити.
Да и есть в нашем роде; на них зря, людие исповедятся богу в век и в век века непрестанно. Наипаче же в нынешнее время в нашей России сами во огнь идут от скорби великия, ревнуя по благочестии, яко древле апостоли; не жалеют себя, но Христа ради и богородицы в смерть идут, да вечно живи будут. А как-су нейти
- 234 -
в огонь християнскому роду? Богородицу согнали со престола никонияне-еретики, воры, блядины дети. Да еще бы не горько християнину! Горько-су будет, не покручинься. У християн только и надежи она, упование, с сыном своим и богом. А еретики с престола сбросили и обесчестили. Ну, поп еретик, с чем о велике дни приидешь на двор ко крестиянину? Ни креста Христова в руках нет, ни образа богородична! По польскому обычаю крыжок из зепи вынявше, и благословлять, смеясь, станешь. Ох, воры, блядины дети! Каковы митрополиты и архиепископы, таковы и попы наставлены. Воли мне нет да силы, — перерезал бы, что Илья пророк студных и мерзких жерцов всех, что собак. А к чему их блюсти! Тушны уже гораздо, упиталися у тряпезы Иезавелины и держаще учение Валаамово, иже учаше Валаака положити соблазн пред сынми Израилевыми ясти жертвы идольския и любы творити. Ей, прямо так; не затеял я: чти книги 4-я Моисеовы, глава 24. Слово в слово так же и ныне. В Ферапонтове монастыре новой Валаам-блудодей царя-тово развратил и выблядков тех наплодил. Знаете ли, вернии? Никон пресквернейший; от него беда та на церковь ту пришла. Как бы доброй царь, повесил бы ево на высокое древо, яко древле Артаксеркс Амана, хотяща погубить Мардохея и род Израилев искоренити. Миленькой
- 235 -
царь Иван Васильевич скоро бы указ сделал такой собаке. А то чему быть! Ум отнял у милова, у нынешнева, как близь ево был. Я ведь тогда тут был, все ведаю. Всему тому сваха Анна Ртищева со дьяволом. Как ево причастил антидором, так с тех мест возьми, да понеси, да ломай все старое, давай новую веру римскую и протчая ереси клади в книги; а кто обрящется противен, того осуждай в ссылки и в смерти, сажай живых в землю. Разумеете ли, вернии, антидор-от помянул я? Слушайте-ко, я поговорю с вами. Антидор глаголется противный дар, анти — противление пишется. Мочно вам и по сему разуметь. Христос, сын божий — спаситель душам, а антихрист — разоритель и наветник душам, противник истинному Христу; того ради предложение ему — анти, еже есть противник, потом христ, сиречь царь же будет, поганец, скверною помазан...
...Исперва будет казатися людем кроток, и смирен, и милостив, и человеколюбив: слово в слово как Никон, ближней предтеча его, плакать горазд. Я ево высмотрил, дияволова сына, до мору тово еще, — великой обманщик, блядин сын! Как-то при духовнике том Стефане вздыхает, как-то плачет, овчеобразный волк. В окно из палаты нищим деньги бросает; едучи, по пути нищим золотые мечет! А мир-от слепой хвалит: государь такой-сякой, миленькой, не бывал такой
- 236 -
от веку! А бабы молодые, — простите бога ради, — и черницы, в палатах тех у него веременницы, тешат его, великого государя пресквернейшаго. А он их холостит, блядей. У меня жила Максимова попадья, молодая жонка, и не выходила от него: когда-сегда дома побывает воруха; всегда весела с водок да с меду; пришед, песни поет: у святителя государя в ложнице была, водку пила. А иные речи блазнено и говорить. Мочно вам знать и самим, что прилично блуду. Простите же меня за сие. И больши тоя безделицы я ведаю, да плюнуть на все. Слово в слово таков то и антихрист будет... Премолкнем о сем и приимем первое речение о антидоре.
Сию просвиру Никон вынимает сам в обедню перед переносом, а что над нею действует, он знает те стихи, — смолода тому научен в Низовке деревне, — от моей родины та деревня не далеко, верст с пятнадцеть; я знаю, много там таких чародеев. А он детинка-бродяга был, и у Макарья Желтовоцкаго поводился в крылосе, — Никитка Минин. А таки одва не татарка ли ево, Семен, родила, — там ведь татар тех много. Да плюнем на него! Кто ево не родил, однако блядин сын от дел звание приемлет. Блядь пишется ложь. Правда от бога, а ложь от диявола. Сын он дияволь, отцу своему сатане работает, и обедни ему по воли ево строит, над просвирою тою молитву батьке тому своему говорит
- 237 -
перед переносом тем. Знаешь, любимой дар среди обедни той счинит, да ково жалует-любит, тех и причащает им, соверша обедню. Да и маслом мажет причастников своей скверны, прибегших к ево милости. Сам государь трудится святитель: как лишитися такой святыни! Да так-то мир-от мажет и сквернит; да такая беда, — ково помажет, тот и изменится умом тем. Явно омрачает. Или антидором тем накормит, так и пошел по нем. Есть протопоп, Ермилом зовут, ярославской, доброй человек и мне друг давной, да ум-от у него не крепок. Поборник был по церкве, да омрачился от мази той и от антидора тово! Некогда пришли мы с ним вместе в соборную церковь, так он бежит к маслу тому, и я ему браню: «пошто ты идешь, Ермил!» И он мне: «да как же, братец! я не могу тово учинить, чтобы мне не помазатися!» Я ево ухватил, чтобы не пустить, и он дрожит, стоя. Я и пехнул: «и ты, — реку, — гори во огне с ними заодно!» Так-то и царя тово враг божий омрачил, да к тому величает, льстя, на переносе: «благочестивейшаго, тишайшаго, самодержавнейшаго государя нашего, такова-сякова, великаго, больше всех святых от века, — да помянет господь бог во царствии своем, всегда, и ныне, и присно, и во веки веков». И веков тех, — и то в Кириллове книге описует ересь: малое-де слово сие, да велику ересь содержит. А цар-ет, петь,
- 238 -
в те поры чается и мнится, будто и впрямь таков, святее ево нет! А где пуще гордости той! Мерзко богу горделиваго и доброе дело, кольми же блудня и слабоумие, истину в неправде содержаще. И бесплотных на небеси не пощадил бог за гордость и неправду, якоже Иезекииль пророк глаголет, — херувим из среды огня извержен бысть, зане обретошася неправда в нем. Кольми же берна человека не пощадит бог за гордость и неправду. Прежде во православной церкви на переносе не так бывало, но ко всему лицу мирскому глагола дьякон и священник: «всех вас да помянет господь бог во царствии своем, всегда, и ныне, и присно, и во веки веком»; а до царя дошед, глаголет: «да помянет господь бог благородие твое во царствии своем», а к патриарху пришед: «да помянет господь бог святительство твое во царствии своем». А не в лице говорили имянем его, посылая во царство небесное: буде он и грешен, ино род его, царев, православен, а в роду и святой обрящется. Тако и патриарх, — аще и согрешит нечто, яко человек, но святительство непорочно. А ныне у них все накось да поперег; жива человека в лице святым называй, коли и пропадет. В Помяннике напечатано сице: «помолимся о державном святом государе царе». Вот как не беда человеку! А во Отечниках писано: «егда-де человека в лице похвалишь, тогда сатане его
- 239 -
словом предаешь». От века несть слыхано, кто бы себя велел в лице святым звать, разве Навходоносор вавилонский! Да досталось ему, безумному! Седмь лет быком походил по дубраве, траву ядше, плачючи. Да хорошо; слава богу о сем. Как простил бог слез тех ради, так потом годе усу тому воля давать; не стал уж раздувать, но и до смерти семеньми питашеся. А то приступу не было: «бог есмь аз! Кто мне равен? Разве небесной! Он владеет на небеси, а я на земли, равен ему!» Так то и ныне близко тово... В коих правилах писано царю церковью владеть, и догматы изменять, и святая кадить? Только ему подобает смотрить и оберегать от волк, губящих ея, а не учить, как вера держать и как персты слагать. Се бо не царево дело, но православных архиереов и истинных пастырей, иже души своя полагают за стадо Христово, а не тех, глаголю, пастырей слушать, иже и так и сяк готовы на одном часу перевернутца. Сии бо волцы, а не пастыри, душегубцы, а не спасители: своими руками готовы неповинных крови пролияти и исповедников православныя веры во огнь всажати. Хороши законоучителие! Да што на них дивить! Таковыя нароком наставлены, яко земския ярыжки, — что им велят, то и творят. Только у них и вытвержено: «а-се, государь, во-се, государь, добро, государь!» Медведя Никон, смеяся, прислал Ионе ростовскому
- 240 -
на двор, и он челом медведю, — митрополитищо, законоположник! А тут же в сонмице с палестинскими седит, будто знает! А о Павле крутицком мерзко и говорить: тот явной любодей, церковной кровоядец и навадник, убийца и душегубец, Анны Михайловны Ртищевой любимой владыка, подпазушной пес борзой, готов зайцов Христовых ловить и во огнь сажать. Добро-су, други, пришла ваша година и область темная. Творите, еже хощете. Нечево много говорить, не пособить подождать воли господни, аже умилосердится о нас, бедных, и услышит плач вопиющих к нему день и нощь. Надеюся, яко прекратит дние сии за молитв святых отец наших и подаст раном своим отраду и утеху. Да и при Манасии жерцы те так же шурмовали; да как самово выдал бог персам, так и все скуталися и хвосты те, воскрылия риз своих, прижали. А Манасию татаровя в коноб всадили, самово изжарить хотели, как он жарил во Израили глаголющих истину и правду. Видит беду свою неминучую, яко не помогут боги, стоящие на горах высоких, притече душею ко истинному богу, животворящему мертвыя, и возопи, в конобе медяне седя: «господи вседержителю, боже отец наших, Авраамов, и Исааков, и Ияковль», и прочая. Вот пророк Давыд не солгал, рекше: «броздами и уздою челюсти их востягнеши, не приближающихся к тебе». Слава
- 241 -
тебе, господи! Любо и мне; хорошо так, Христе, сыне божий! А то с дураком ладу не было, все переломал на свой лад, и сына божия попрал, и кровь заветную осквернил, а в котле том узнал Авраамова бога. И Авраам отец стал. А до тово глупым звал, как и в московском сонме: глупы-де были русские наши святыя, грамоте не умели! Так и там было. Господь милостив: покаяния ради избави его от смерти, — рассядеся коноб, и ангел восхитя ево и принесе во Иерусалим. Ну же он жерцов тех душить, и живых и мертвых: от вас-де разорение се, и мне была кончина! воры-де, блядины дети, с ума меня свели! А сам где был? А то Исаия говорил. Полно противитца! Сам так захотел: новой закон блядивой положил, а отеческой истиной отрыгнул и обругал. Кто бы тя принудил? Самовластен еси и священная писания измлада умееши, могущая тя умудрити во спасение твое; да не восхотел последовати учению отца истиннаго духовнаго твоего, но приял еси змию вогнездящуюся в сердце твое, еже есть тогда и днесь победители. Кайся вправду, Манасия! Не гляди на Озию, во отчаяние пришедша, дерзнувшаго святая покадити, но зри на богоотца царя и пророка Давыда. Егда изочте Израиля и прогневал тем бога, послан ангел, и уби от полка его в три часа 70 000. Давыд же плакаше и бияше
- 242 -
в перси, глаголя: «аз, пастырь, согреших; аз тя, господи, прогневах; а сие овцы ничтоже о сем разумеют; меня казни и дом мой, а сих помилуй!» И умилосердися господь покаяния ради царева, повеле ангелу престати от пагубы людцкой. Виждь, начальных согрешения какову беду миру наносит, тогда, и ныне, и во веки. А в нашей России в 20 в 3 лета, отнележе враг развратил церковь, и внесены быша еретическия уставы, много пагубы бывало: мор на всю землю, и сеча, и междоусобие, и кровь беспрестанно льется, за начальных игрушки. А еретики ему блазнят и лагодят, глаголя: яко на кроткова, государь, Давыда, напасти и беды на тебя и на царство твое бывают. А не молвят так, что-де, государь, войны те и смущение во царстве том, яко при Сауле царе, сыне Киссове; несть ли де и во твоей души таковаго смущения, якоже и в ево, Саулове, мерзкой; осмотрися-де, государь, и прибегни с покаянием к богу, да милостив будет той зде и в будущем веце, яко Манасии; умилосердися-де, государь, яко Ахав, развративше Израиля; прибегни, яко блудница; возопи, яко хананея; припади, яко мытарь, бия в перси, и, яко разбойник, возопи: «помяни мя, господи, егда придеши во царстви си», да милостив будет ти господь бог, не ревнуй лукавнующим, ниже завиди творящим беззаконие, зане, яко трава, скоро
- 243 -
исшут и яко зелие злака, скоро отпадут. Престани-де, государь, проливати крови неповинных; пролей в то место слезы; угаси пещь, палящую рабов Христовых в Боровске и в Казани; с воздыханием из глубины сердца расторгни узы седящих в темницах и изведи живых закопанных в землю; припади к коленома их с покаянием, да умолят о тебе бога, яко о Феофиле иконоборце Мефодий. Древле также был миленькой Мефоди-ет с двема разбойникома закопан в землю, яко и бояроня Морозова Феодосья в Боровске с прочими, в земле сидя, яко кокушка кокует. Кокуй, бедная, не бойся ничего, венцы мнози над тобою! И Евдокия княгиня кокуй! И Марья Даниловых кокуй! И прочии. «Елицы во Христа крестишася, в смерть его крестихомся, спогребохомся убо ему крещением в смерть. Да якоже воста от мертвых славою отчею, так и мы во обновлении жизни вечныя станем с ним в веселии и радости жити». Забудем вся сия наветы, потерпим еще благодушне господа ради, дондеже совершится тайна. Тайна сия от века и от родов в бозе самом сокровенна, вашего страдания и братския скорби, якоже Златоустый пишет «О вочеловечении» слово: усмотрил бог Петра во Адаме, усмотрил и Павла; Павлу проповедующу учения слово, Петр вверяемый ключи небеснаго царства; и не радуется бог так о Адаме,
- 244 -
кормимем в породе, якоже о Петре и Павле, о двух камыках и жемчугах чудных. Право было так. Да и ныне, Прокофьевна, не мало веселие богу, как вы кокуете, сидя закопаны в земли той. Пострижена ты уж нынеча, иноконя-схимница Феодора, миленькая моя! Как-то человеку тому, душка та коему больна, всяко домышляется, еже бы не тщету жизнь изнуряти! Хороша ты и так милостию божиею была и без чернечества тово. А ныне и давно добро, кстае плакать сильно ладно. Так же бы нам надобно царя тово Алексея Михайловича постричь, беднова, да пускай поплачет хотя небольшее время. Накудесил много, горюн, в жизни сей, яко козел скача по холмам, ветр гоня, облетая по аеру, яко пернат, ища станы святых, како бы их поглотить и во ад с собой свести. Но спаси его, господи, ими же веси судьбами своими, Христе, за молитв кокушок тех бедных, седящих в земле. Аще ли не належит покаяние ему, — ты веси! буди воля твоя, а не моя! «Аз есмь червь, а не человек». Дерзаю паче человека, выше меры моея, угнетаем болезнию по души заблудшей его, желая и ища от тебя, всемилостива спаса, исправления его. Несть дивно, еже праведника спасти, но преславно, иже грешника помиловати и в разум истинный привести. Ты еси бог наш, иже водою и духом обновивый обветшавшее грехом естество наше.
- 245 -
«Ты еси бог наш, иже водой потопивый при Нои грех. Ты еси бог наш, иже морем свободивый от работы фараоня Моисеом род еврейский. Ты еси бог наш, разразивый камень в пустыни, и потекоша воды, и потоцы наводнишася, и жаждущия люди своя насытивый. Ты еси бог наш, иже водой и огнем при Илии пременивый Израиля от прелести Вааловы». Сам и ныне, владыко, премени от прелести царя Алексея беднова, от новаго Ваала, злодея Никона со дияволом, и даждь ему очищение и освящение и душевное прозрение. Просвети светом разума к познанию твоея истины; вдохни благая в сердце его, да познает тя, сына божия, и прибегнет под кров покаяния; устави смущение души его, яко воды морския, колеблющияся ветры зельными; приими жертву его слезную паче, нежели Авелеву; приклони ухо твое к молению нашему и возглаголи благая в сердца наша, отец наших и братий, о нем, к тебе, богу и спасу всех, яко милостив еси и щедр, боже наш, и тебе славу воссылаем в троице славимому богу, отцу и сыну и святому духу, ныне и присно и во веки веком. Аминь.
——————
О царю Алексее! Покажу ли ти путь к покаянию и исправлению твоему? Воззри на царя Давыда, что сотвори, внегда вниде к Вирсавии, жене Уриеве, сиречь у живова мужа отнял жену
- 246 -
и на постелю к себе взял. Таже вниде к нему Нафан пророк, и глагола пророк пророку со дерзновением: «царю Давыде! даждь ми суд праведен на сильнаго, имущаго у себя сто овец, и едина бысть овца у некоего, он же, восхитя, и ту к себе привлече. Да судиши праведне обидящаго со обидимым!» Давыд же отвеща: «сотворивый неправду повинен смертному осуждению». И глагола ему Нафан: «царю Давыде! ты сию неправду сотворил: понеже имаши триста жен и семьсот наложниц, не удоволився ими, убив боярина своего Урию, и жену его Вирсавию к себе же на ложе привлече. По суду своему повинен еси смерти». Давыд же рече: «о, Нафане, что сотворю? Согреших, неправду сотворих». И глагола ему Нафан: «воззри вспять и виждь осуждение твое». Обозревжеся Давыд, виде над собою ангела, — оружие наго держа, хотя его за беззаконие посещи. И возопи Давыд ко господу: «Помилуй мя, боже, по велицей милости твоей, и по многим щедротам твоим очисти беззакония моя», и прочая псалма того, весь до конца. И плакався о гресе том непрестанно и до смерти своей. Вот, царю! коли тебя притрапезники те твои Давыдом зовут, сотвори и ты Давыдски к богу покаяние о себе и не гневайся на мя, правду свидетельствующу ти, якоже и на Нафана Давыд, но послушай совета моего болезненнаго к себе. Ей, тебе истину говорю,
- 247 -
— время покаятися. Рцы по вышереченному, якоже Давыд, каяся, рече: «аз, пастырь, согреших; аз, господи, прогневах тя, а овца моя ничтоже имут к тебе». И паки другаго падения его псалом: «Помилуй мя, боже, по велицей милости твоей, по многим щедротом твоим очисти беззакония моя; наипаче омый мя от беззакония моего и от греха моего очисти мя; яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну; тебе единому согреших и лукавое пред тобою сотворих». Да, плачючи, псалом-от и до конца говори. Любя, я тебе, право, сие сказал; а иной тебе так не скажет, но вси лижут тебя, — да уж слизали и душу твою! А ты аще умеешь грамоте-той, но и нонеча хмельненек от Никонова тово напоения; не помнишь Давыдова тово покаяния. Ведаю разум твой; умеешь многи языки говорить, да што в том прибыли? С сим веком останется здесь, а во грядущем ничимже пользует тя. Воздохни-тко по старому, как при Стефане, бывало, добренько, и рцы по русскому языку: «господи, помилуй мя, грешнаго!» А кирелеисон-от оставь; так елленя говорят; плюнь на них! Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком; не уничижай ево и в церкви, и в дому, и в пословицах. Как нас Христос научил, так и подобает говорить. Любит нас бог не меньше греков; предал нам
- 248 -
и грамоту нашим языком Кириллом святым и братом его. Чево же нам еще хощется лутче тово? Разве языка ангельска? Да нет, ныне не дадут, до общаго воскресения. «Да аще бы и ангельски говорили, — Павел рече, — любве же не имам, бых яко медь звенящи или яко барабаны ваши!» Никоея пользы в них несть. «Любы не превозносится, не бесчинствует, любы не завидит, ни гордится, не раздражается, не ищет своя си, не вменяет злое, не радуется о неправде, радуетжеся о истине, вся любит». А ты, миленькой, посмотри-тко в пазуху ту у себя, царь християнской! Всех ли християн тех любишь? Несть большо, отбеже любы, и вселися злоба. Еретиков никониян токмо любишь, а нас, православных християн, мучишь, правду о церкве божия глаголющих ти. Перестань-ко ты нас мучить тово! Возьми еретиков тех, погубивших душу твою, и пережги их, скверных собак, латынников и жидов, а нас распусти, природных своих. Право, будет хорошо. Меня хотя и не замай в земле той до смерти моей; иных тех распусти. Потому что меня жалуют люди те, знают гораздо везде: так мне надобе себя поупасти́, чтобы в гордость не войти. Писано: «отрада на душу гонение велико живет». И ты, пожалуй, распусти иных тех при себе, а я и так хорош. Сын твой после тебя распустит же о Христе всех страждущих и верных по старым книгам
- 249 -
в господа нашего Исуса Христа. На шестом соборе бысть же сие, — Констянтин Брадатый проклявше мучителя, отца своего еретика, и всем верным и страждущим по Христе живот дарова. Тако глаголет дух святый мною, грешным, рабом своим: и здесь то же будет после тебя! И ты послушай меня, сделай доброе при себе, дондеже еси в животе. Егда приидет хищник и восхитит тя, не успеешь тогда: понеже суд бывает без милости несотворшим милости. Ведь мы у тебя не отнимаем царства тово здесь, ниже иных взущаем на тебя; но за веру свою стоим, боля о законе своем, преданием от святых отец. Что ти успеет во грядущий век? Грабишь нас напрасно и обнажаешь от Христа. Время и тебе покаятися, понеже любит господь бог покаяние...